Я написал этот текст несколько лет назад по просьбе моего друга Василия Коршуна, написал для какого-то «кладоискательского» журнала, но так и не отдал в редакцию. Недавно я его нашел… Конечно, написано не лучшим образом, ну, не писатель я. Так что, не судите строго.
Прошу также учитывать, что хотя события, изложенные ниже, имеют реальную основу, это все же беллетристика.

Было это в конце 80-х годов прошлого века. Наша геологическая партия работала на севере Якутии, в Верхоянье. Обычная рутинная работа по поиску древних россыпей алмазов – описание разрезов, отбор образцов, промывка шлихов, закладка шурфов. Маршруты в десятки километров с неподъемными рюкзаками под палящим солнцем и проливным дождем, тучами комаров и мошки. Брезентовые палатки, которые по ночам засыпает снег, а днем раскаляет солнце. Отсутствие людей на многие сотни километров вокруг. Прозрачные реки, где на перекатах играют хариусы. Тундра самых фантастических, «марсианских», цветов. Голубика и морошка, ковром расстилающиеся под ногами. Стада оленей и горных баранов. Редкие следы волков и медведей. Суровая, но прекрасная страна. То, что обычные люди называют романтикой. Люди которые не испытывали свинцовую усталость от давящего на плечи рюкзака, не проваливались в болота и зыбучие пески, не расчесывали до крови опухшие от укусов гнуса руки и лицо. Романтика… А для нас просто работа. Работа, которая составляет смысл жизни, да и есть сама жизнь.
В этот день у нас был легкий, так называемый рекогносцировочный, маршрут. Было пройдено около 15 км по реке, и пришла пора возвращаться. Идти обратно тем же путем не хотелось, да и карта говорила, что прямой путь через плато, километров через пять, выведет нас обратно в лагерь. И все решили «срезать угол». К чему это приводит знают многие, кто ходил в походы и бывал в экспедициях… Через четыре часа пути по «легко проходимому верховому болоту» (вода и болотная жижа до подмышек и редкие сухие островки, заваленные буреломом) мы окончательно выбились из сил, да еще и начался мелкий но противный дождик. И тут, как по волшебству, впереди показалась старая якутская хижина. Такие дома, собранные из жердей и обложенные дерном довольно часто встречаются в лесотундре. Издали они похожи на холм, и только некоторая правильность форм выдает в них дело рук человеческих. Они служат убежищем для пастухов и охотников, но, в отличие от таежных заимок, в них царит разор и запустение.
Эта хижина сразу поразила нас тем, что в ней было аккуратно застекленное (!) окошко и добротная дверь, припертая снаружи жердью. Отодвинув этот импровизированный засов, мы вошли внутрь.
В тундре иногда случаются странные находки. Однажды, на заброшенном якутском стойбище мы нашли хрустальную вазу и фарфоровый чайный сервиз на двенадцать персон. В другом месте, на поляне стояла аккуратно собранная чешская «стенка», на полках которой нашлась неплохая подборка книг, в основном русская классика. Так что, казалось, удивить нас было трудно.
Но здесь… Когда глаза привыкли к сумраку, мы увидели очаг, выложенный в центре хижины, над которым висел огромный, литров на сто, медный котел. Рядом стоял чайник. «Как у Сухова», – сказал кто-то. В углу лежала куча какого-то хлама – тряпки, кожаные ремни, костяные детали оленьей сбруи. В другом углу были широкие дощатые нары, а на них… В первый момент мы не поверили своим глазам. На нарах лежали старинные кремневые ружья, пистолеты и шпага, покрытые резьбой и гравировкой, которые выглядели как новые. Стояли несколько чаш и огромное блюдо, сделанные из золота и также украшенные резьбой. Стопкой лежали иконы в золотых и серебряных окладах, а рядом стоял дубовый, окованный медью сундучок, в котором лежали книги в кожаных переплетах. Очень ветхие, рассыпающиеся буквально от прикосновения.
Тут уж оказались забыты и усталость, и голод, и непогода. Все предметы выносились наружу, внимательно разглядывались. Один из рабочих, пока мы были заняты обсуждением находки, высыпал порох и дробь из патронов от охотничьего ружья и зарядил один из пистолетов. Гром выстрела заставил всех подпрыгнуть. Увы, пистолет был безнадежно испорчен, хорошо хоть «экспериментатор» уцелел.
Конечно, все находки были погружены в рюкзаки и отнесены в лагерь. Времена были советские и о том, чтобы оставить найденное себе, не могло идти речи. Вызванные по рации сотрудники местного музея погрузили все находки в вертолет и об их дальнейшей судьбе мне ничего не известно. Говорят, что что-то из найденного нами выставлялось в музеях Тикси и Якутска. Нам оставили «на память» несколько икон, не вызвавших интереса у историков, сундучок, чайник и котел. Иконы висят дома у одного из моих коллег, котел мы подарили встретившимся якутам, а сундучок и чайник сопровождали меня во многих экспедициях, пока не были кем-то украдены на вокзале во время возвращения в Москву…